«Низовья Амура накануне эвакуации»

В фондах краеведческого музея им. В.Е. Розова хранится копия материалов правительственной экспедиции и корреспонденции газеты «Вехи». Материалы были изданы в электро-типографии т-ва «Приамурья» г. Хабаровска в 1922 году. В содержании информация о японском режиме, японских вооружённых сил, застройках Николаевска, денежном обращении, торговле, промышленности и т.д.

«Город Николаевск в низовьях Амура переживают важный момент. Готовится освобождение этой местности от чужеземного владычества и воссоединение её с Россией. Является поэтому полезным и своевременным запечатлеть ту обстановку и те условия, при которых наступает этот исторический момент.

Известие о решении Японии эвакуировать Николаевск вызвало тревогу среди его жителей, у которых возникло опасение, что после ухода японцев и до появления русской власти может наступить период анархии со всеми её последствиями. Под влиянием таких настроений группа наиболее зажиточных граждан Николаевска командировала в Хабаровск своих представителей в лице коммерсанта Т.Ф. Фреймана и старожила Николаевска, японского торгово-промышленного деятеля П.Н. Симада, к которым присоединился доверенный торг. дома Люри С.Л. Файнберг, в целях выяснения намерений правительства ДВР и областной власти Приамурья по отношению к Николаевску, в связи с предстоящей эвакуацией, а также изучения положения в самом Хабаровске в смысле режима, которому предстоит подчиниться и Николаевску.

Присылка этих представителей вызвала переговоры приамурского областного эмиссара В.А. Масленникова с Читой, в результате была снаряжена экспедиция в Николаевск из представителей ведомств для изучения на месте создавшихся условий и оказания русским гражданам Николаевска моральной поддержки, а также для образования из местных людей временного комитета, в задачи которого входило бы представительство интересов русского населения перед японской администрацией и подготовительная работа по переходу власти к ДВР, приёмка от японцев русского государственного, городского и частного имущества, которым они распоряжались в период оккупации Николаевска, и проч…

Предлагаемый читателям очерк состояния Николаевска и низовьев Амура в Амура в августе 1922 года явился отчасти сводкой материалов, добытых экспедицией или отдельными её членами, отчасти результатом личных изысканий и наблюдений Н.П. Штейнфельда, командированного в Николаевск редакцией газеты «Вехи» в качестве корреспондента».

«…Заняв Сахалинскую область, командующий тогда японскими войсками ген. Козима издал постепенно целый кодекс правил и постановлений, регулирующих жизнь оккупированной русской территории до мельчайших подробностей, начиная политическими правами граждан и кончая случкой животных.

Как принцип, было установлено, что: 1) территория подчиняется действию законов Японской империи, 2) русское население не приравнивается по своим гражданским правам к японским подданным, а рассматривается, как население завоёванной страной, и 3) оно управляется военной властью, которой предоставлено вводить любые распорядки.

Бесправие русских граждан особенно было подчёркнуто постановлением японского командования от 30 августа 1920 г. за № 8 о так называемых карательных приговорах. Жандармерии предоставлялось постановлять такие приговоры в отношении русских граждан не только без права их обжалования, но даже и без выслушивания объяснений со стороны обвиняемого. Меры наказания варьировались от штрафов не свыше 50 иен до тюремного заключения на срок до одного месяца. Осуждённых, кроме того, били палками в жандармском управлении, хотя это и не было предусмотрено распоряжением ген. Козима.

Были введены особо строгие наказания за всё, что могло причинить какой либо вред японским войскам. От русских требовалось беспрекословное повиновение японской власти.

Целым рядом приказов и постановлений были регламентированы имущественные отношения между русскими, а также между ними и японцами. Без разрешения японской власти нельзя было ни купить или продать дом, ни приступить к застройке, ни рубить дрова в лесу, ни ловить рыбу, или торговать, ни заниматься каким либо промыслом, ни охотиться. Получение разрешений сопровождались долгим мытарством, унижениями перед японским канцеляристами и переводчиками и уплатой гербовых и других сборов и налогов.

Японский режим был особенно суров в первый период оккупации. Суровость его обрушилась на Николаевск сильнее, чем на деревню. Затем, когда русские жители были приведены  в состояние абсолютной покорности, то режим смягчился. Он стал ещё мягче со времени Вашингтонской конференции.

Спутником гражданского гнёта над русским населением явилось расхищение японцами русского добра. Японцы соорудили в Амурском лимане новые заграждения для рыбы. Это не только лишает крестьянские рыбалки выше по Амуру рыбы, но грозит тем, что недопущение в реку для метания икры может привести к вымиранию её к исчезновению всего нашего рыбного богатства. Японцы захватили в Николаевске всё русское военное имущество и часть его перебросили уже на ос. Сахалин. Собираясь эвакуироваться, они потащили на свои транспорты всё, что попадается на глаза. Ободрали, например, медную арматуру с машин электрической станции, свезли старые медные пушки с крепости Чныррах, забрали все котлы из города, сняли телефонную проволоку. Даже позарились на валявшиеся на местах разрушенных домов несгораемые кассы, больше частью повреждённые, т.к. поджигатели предварительно их разбивали и опустошали…

Объективной оценки японского режима, как оказалось, можно меньше всего ждать от местного населения в силу того, что после Тряпицына всякий режим мог казаться мягким. Именно такое сравнение и легло в основу отношения русского населения к японской системе управления.

Но и японцы, в свою очередь, делали шаги к тому, чтобы привлечь симпатии русских. Вероятно, их к этому побуждали мечты о присоединении Приморья к Японии.

Они практиковали, например, откровенную систему подкупа крестьян. Японцы, не торгуясь, платили крестьянам за дрова и сено, за мясо, яйца. Куриц, молоко и всё прочее для войск гораздо дороже рыночных цен, иногда даже и вдвое и втрое (за сено, например, 90 к. пуд. Вместо обычных 30).

Группу крупных русских рыбопромышленников и лесопромышленников в Николаевске японцы спасли от неминуемого разорения, дав ей возможность восстановить предприятия. Правда, львиную долю барышей японский капитал забирает себе, но даёт возможность работать и русским промышленникам, а около них нашли себе заработок жители Николаевска.

Японцы обеспечили Николаевску медицинскую помощь, поддержали школу и беспощадно расправлялись с преступным элементом, что привело к почти полному искоренению преступности. До скопления большего числа пришлого элемента на рыбалках летом 1922 года в Николаевске на базаре товары на ночь не убирались из открытых лавок и было достаточно двух ночных сторожей на 200 лавок, чтобы не случилось, по словам торговок, никаких краж, - так велик был страх местного жулья перед японскими жандармами.

За всё это местные жители многое прощали японцам, и было бы большой натяжкой сказать, что местное население, в его массе, настроилось против оккупации враждебно. Психология города, пережившего погром, сыграла в этом отношении огромную роль.

В отдельных случаях возмущённое национальное чувство и боязнь за будущность русской окраины уступали место животному инстинкту самосохранения и люди были готовы бежать куда угодно вслед за японцами. Группа из 79 зажиточных крестьянских семей собирались в случае эвакуации переселяться на о. Сахалин, где Япония предлагала своё гостеприимство вообще всем русским беженцам из низовьев Амура. Этот факт установлен документально. В Николаевске, по слухам, собирались вслед за японцами уехать лишь отдельные лица и семьи. Всем беженцам японцы обещали бесплатный проезд и предоставляли два парохода для перевозки на Сахалин…

Ко времени приезда в Николаевск экспедиции жилых домов в городе было 300 и в периоде постройки около 100. Но, во-первых, застраивалась преимущественно беднейшая восточная (мещанская) часть города, тогда как кварталы, где раньше были дома наиболее зажиточных граждан, учреждения, магазины и конторы в августе 1922 года ещё пустовали; во-вторых, новые постройки возводились в подавляющем большинстве мизерные против старых; в третьих, почти все они носили временный тип (из досок и брусьев), т.е. в будущем предстоит заменить их более солидными и снова нести затраты на домостроительство; в четвёртых, город лишился электрической станции, а вместе с нею света, энергии и телефона, а торговые ряды, заменившие собой уничтоженные магазины, совершенно не приспособлены для зимнего времени…

По переходе власти в русские руки Николаевск на первое время мог бы считаться обеспеченным помещениями для войск и для гражданских ведомств.

Японцы отремонтировали два больших каменных корпуса казарм, пострадавших от пожара. Туда и можно поместить наши войска. А в обширном здании ремесленного училища (штаб ген. Сато) легко разместились бы все немногочисленные правительственные учреждения и городская милиция. Школьные нужды пока удовлетворены помещением в доме амурского пароходства. Японцы обещали передать городу оборудованный лазарет с готовым помещением…»

Материал подготовила

Клочкова Т.Н.,  заведующая отделом природы